БОЛОНИН ПОБЕДИЛ
(театральный журнал «Балтийские сезоны»)

Театр определяется по тому, с какими лицами выходят люди из зала. Из зрительного зала театра «Остров» люди выходят медленно, додумывая, доживая, допереживая спектакль, а некоторые еще остаются сидеть, словно не желая приходить в себя — в себя прежнего, поверхностного и суетного, «доспектакльного». Глубокие мысли, тонкие переживания, осознание мощи и красоты жизни — все это хочется сохранить как можно дольше, не дать выдуть ветру, который ждет тебя за дверьми театра. В театр «Остров» хочется приходить — и не хочется уходить.

Я просмотрел здесь почти все спектакли — «Гамлет» Шекспира, «Без вины виноватые» Островского, «Король умирает» Ионеско, «Извлечение мастера» Булгакова, «Седьмая квартира» Попова. «Кастручча» Володина, «Как солнце в вечерний час» (по переписке А. Чехова и О. Книппер), «Записки нетрезвого человека» Володина и его же «Осенний марафон»), «Два сердца» Образцова, «Шизо» (из пьес нескольких западных авторов), «Вековуха» (из прозы авторов советского периода) — и ни разу у меня не возникло ощущения фальши и искусственности, которые сразу бы меня «вынесли» из зрительного зала. Перед дружбой с театром «Остров» у меня, как и у многих моих друзей — единомышленников, было два десятилетия абсолютного неприятия театра. Какими только штучками не пытались нас брать — необыкновенной смелостью содержания, (взятой из газет), необыкновенной смелостью формы (этим, значит, и будут удивлять), появлением суперпопулярной «звезды», (надоевшей в телевизоре) — все это отталкивало мгновенно. И вот, оказавшись в кресле театра «Остров», я мгновенно всей кожей почуял: то! Здесь не будут меня дурить всяческими модными «прихватами», на которые стал падок зритель, забывший настоящий театр. Здесь тебя сразу берут за душу и ведут. Серьезность, подлинность происходящего не вызывает сомнений, и вовсе не актер перед нами, а настоящий страдающий человек… неужели все два часа не сфальшивит ни разу? А ансамбль? Выдержали! Выдержали все! Не сфальшивили ни разу, не отпустили твою душу ни на мгновение, ни разу не спугнули ее. Взяли ее к себе, разогрели ее, разволновали, подняли... и — закончился спектакль. Каким же должен быть режиссер, с каким глазом и слухом, и главное — характером, что бы сделать такое, ни разу не сорваться, не дернуться, не смалодушничать и не подыграть «массовому зрителю». Александр Болонин мужественно пережил и полупустой зал, и ни разу не подпустил «дешевки», пережил и зал переполненный, но и успех кассовый не изменил его ни на йоту. Думаю, никакой Березовский, приди он в театр, никакими благами не сумел бы сдвинуть Сашу Болонина с его концепции, заставить заменить актера или хотя бы изменить интонацию реплики. У Болонина — богатство свое. Подлинность — вовсе не правдоподобие. Это — вымысел, который точнее реальности. В пьесе «Шизо» все вовсе не как в жизни, все — как в сумасшедшем доме, и вот тут поймать подлинное» может только режиссер с абсолютным слухом. Спектакль «На всякого мудреца довольно простоты» перенесен из тех времен в наше время — и ни одного прокола. Зритель так же радуется, распознавая бестий, как и в веке девятнадцатом.

После спектаклей Болонина я было подумал, что вообще стал любить театр — и со всех модных гастрольных спектаклей выползал по проходу по-пластунски, стараясь не озираться! Господи, какой дрянью и дешевкой берут модную публику, что делают с их душой за их же деньги, с их глазами и слухом! Чем же удерживают актеров в этих спектаклях? Деньгами? Но, деньги, заработанные дешевкой, глупо и тратятся, душа не радуется.

В театре Болонина актеров держат вовсе не деньги (порой денег нет вообще) — их держит ощущение настоящей работы, зависть к друзьям и партнерам, совершившим на сцене чудо. Они знают, что режиссер их не подведет и что, рискуя временем, благосостоянием, модой они сейчас сделают то главное, для чего стали актерами.

Поражаешься неисчерпаемым резервам Болонина. Вот опять его отличный спектакль прошел мимо критики, театральной тусовки, премий, телеэкранов… Дрогнет? Даст слабину? Ведь не может же быть человек неисчерпаем, несгибаем, неуязвим? И вот — входишь в зал, и уже по декорациям видишь: нет, не сдался, не уступил ни на шаг: уже декорации — абсолютно безупречны, подлинны (где он только берет это множество настоящих вещей?). Значит — не сфальшивит и дальше. И вот — слышишь первый звук — абсолютно неожиданный, и абсолютно достоверный. Какой там шестидесятилетний юбилей? Время начинает свой счет, когда человек сдается. Болонин и в жизни, как и в своих спектаклях, владеет временем, как хочет. Впрочем — отметить юбилей можно. Болонина не испортишь.

Не зря Александр Моисеевич Володин, человек абсолютной правдивости, на многих спектаклях изнывавший, словно в аду на сковороде, в театре Болонина «отмякал», приходил сюда запросто, сам по себе, без уговариваний и обязаловки — просто жить.

Валерий Попов (писатель)